Пончик отлип от подоконника и подошел к кровати, на которой лежал мальчик-Чернов. — У меня не так много привязанностей, родной. Моя семья, когда-то брат, ты… Вот пожалуй и все. Только с вами я продолжаю оставаться Человеком. Откуда они берутся, эти отношения? Не понимаю. Казалось бы, уже все обрубил, все отрезал, а глядь снова во что-то вляпался. В смысле привязанностей. У господа Бога, наверное, тоже есть свои любимчики. Так что же, мне с этим бороться? И еще… Пока не все до конца изучено. Не совсем понятен механизм переселения души. Понятие "душа не стареет" — абстрактно и выдумано людьми. Простыми смертными. Вечный жид не в счет. Кто его видел? Кто с ним беседовал? Кому он рассказал, стареет ли его душа или нет. Так вот я думаю, что душа имеет тенденцию к старению. Опыт, понимаешь, привычки… Теряется ощущение новизны. Все видел, все знаешь. Чувства, как бы, притупляются. Когда я с тобой познакомился, ну тогда когда тебя моя тетка в Тверь вызвала, то ты был для меня спасением. Помнишь? Мы бросали по воде голыши, строили шалаш, покрывались гусиной кожей наплававшись до одури в Волге. Столько тонкостей, столько деталей, столько мельчайших нюансов!!! Старый человек не способен все так ярко воспринимать! В то время ты просто омолодил мою душу! Да хотя бы за одно это я должен быть тебе благодарен. Ты подарил мне детство!
Шереметьев потер правый глаз и Чернов заметил, что щека Пончика мокрая. — Да он никак плачет?! — удивился Юрий и уже мягче спросил.
— Ну, хорошо. Ну, предположим, что это новый виток в развитии человечества. Но почему ты не мог придумать, как выращивать клонов и пересаживать души в них? Почему ты пользовался телами живых, нормальных людей?
— Да все уже давно придумано! — воскликнул Шереметьев и снова отвернулся к окну. — Эта сфера науки потерпела фиаско. Клоны не жизнеспособны. Сколько протянула овца Долли? Шесть лет! Там, понимаешь, что получается? Клон уже рождается старым и живет в два раза меньше родителя! Изначально в генетике сложились два научных лагеря, один из которых всеми силами пропагандировал клонирование, а другой всячески ему препятствовал, причем не столько по этическим соображениям, сколько чисто с точки зрения убежденности в бесперспективности существующих методик клонирования на практике. В общем, это новая тема для дискуссии. Не хватит ли? Я, честно говоря, устал. Ну, не нравиться тебе жить в новом теле — отравись! Выпрыгни из окна, бросься под машину. Да мало ли вариантов, как покончить с собой?! Просто обидно будет. Я столько сил приложил, спасая тебя, а ты… Ты просто неблагодарный козлище! Мент, одним словом. Надоело! Делай что хочешь. Я умываю руки. Сейчас я прикажу, чтобы тебе принесли одежду. Двери открыты. Хочешь — беги. Если решишь остаться — через три часа я за тобой зайду, и мы поедем к Лиле. Она у меня, как сам знаешь, тетка добрая. Что-нибудь для тебя придумает. В школу отправит, в какие-нибудь кружки запишет. Да я смеюсь. Будешь моей правой рукой. Время есть. Всему тебя научу. Шесть-семь лет пролетят незаметно. В институт пойдешь. А потом видно будет. Давай, брат, решай! — и, подойдя к кровати, Пончик, потрепал Чернова по плечу. — Да, знаешь! Совсем забыл тебе сказать. Маньяка того поймали. Действительно бывшим флотским оказался. Псих! Теперь у меня. В палате для буйных. Так что я, как видишь, не царь Ирод и к избиению младенцев отношения не имею.
— А Тиамат? А шапито? А беспамятные люди по стране? А твой брат? А клинок? — захотел получить ответы Чернов.
— Ну, тут все просто… Тиамат это псевдоним. Действительно эта женщина обладает колоссальной силой внушения, иначе говоря — гипнозом. Это у нее уже четвертое переселение. Я ей необходим также как и она мне. Она ездит по стране с мини лабораторией и подбирает для меня подходящий материал. В деле пересадки личности не все так просто, как кажется. Не все особи подходят для этого. Во время своего выступления она пытается ввести людей в коматозное состояние. Кто отвечает необходимым условиям, того отправляют ко мне. Но не все, даже пройдя такой отборочный тур, мне подходят. К большинству людей память не приживается. Тогда приходится этого человека отпускать, но уже со стертой памятью. Брат мой на этой почве элементарно сдвинулся. Тиамат пришлось ему дать фантастические установки, чтобы его бред категорически не мог казаться правдой. А клинок просто произведение искусства. Всё? Больше вопросов нет? Тогда я пойду, — сказал Пончик, и с печалью окинув взглядом щуплую фигурку мальчика, вышел, плотно и без стука закрыв за собой дверь.
— В это невозможно поверить. Это сон, — думал Чернов, закрыв глаза. Маленькому телу, в котором он находился, хотелось свернуться калачиком, спрятаться под одеялом и не вылезать оттуда. Никогда, никогда. Все физические ощущения были нарушены. Когда он протягивал ногу, то невольно ждал, что она упрется в торец кровати. Но этого не происходило. Легкий вес совсем не продавливал матрац. От кожи чем-то приятно пахло. Нет не гелем для душа или ароматическими отдушками! Пахло невинностью, детством, молоком. Продолжая таиться под одеялом, Юрий ощупал свое новое тело и снова удивился странным чувствам. Все в нем было маленьким и очень худым.
— Как бедный Тузик ноги носил… В чем душа держалась? — подумал Чернов и ему вдруг захотелось плакать. Горло перехватило. Накатывали рыдания, которые он с трудом сдерживал. Детской рукой он провел по лицу и почувствовал на щеках слезы. — Этого еще только не хватало, — в сердцах подумал он и отбросил с тела одеяло. — Вот тебе бабушка и Юрьев день! — прошептал он и снова пошел к зеркалу.
В зеркале отразилась Тузикова мордашка. Чернов попробовал ей улыбнуться, но улыбка вышла какой-то кривой и очень жалостливой.
— Прости меня Тузик! — прошептал Юрий, взяв себя в руки и печально разглядывая себя в зеркале. — Это же не я! Ты же понимаешь, что я бы этого никогда не сделал! Я лучше бы сам подох, чем у тебя жизнь отнял! Как же мне теперь жить? Что делать? Удавиться, действительно, что ли? Но тогда все будет напрасно. И Тузикова жизнь напрасно отнята, и моя. Жить у Шереметьева я не буду, — сказал он вслух и вернулся из ванной в палату. — Это же не человек! Это же тварь какая-то! Да разве можно так манипулировать человеческими душами? Что он о себе возомнил? Господом Богом себя считает? Захотел, дал новую жизнь, захотел, отнял. Это не по-божески, это скорее от дьявола. Что за дрянь! О чем это я? Бог, дьявол! Ведь ты же атеист, Юрка! Куда тебя понесло? И, тем не менее… Когда не к кому обратиться, бог получается последней инстанцией. Разговаривая с Богом, я как бы разговариваю сам с собой. Куда меня несет? О чем я? Надо думать о том, что делать дальше, а не философствовать. Ну и какие у меня варианты? — спросил он сам себя и залез на подоконник.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});